ecoutez* (фр) - послушайте.
- вид
- Пёс.
- имя
- При рождении назван Джордано, применима англизированная форма Джордан, однако, сокращения неприемлемы. Скорее всего, подразумевалось, что по-английски Джордан – это Иордан, название реки, которая, согласно Библии, была последним рубежом, отделявшим народ Израиля от земли обетованной.
Второй хозяин называл исключительно Венседором, применяя различные сокращения: Вен, Сед, Венсед, Дор и прочие.
Нередко представляется как Мьют, что может быть сопоставимо с английским «mute», что переводится как молчание, немой, бессловесный, безгласный и прочее.
- возраст
- Четыре года.
- пол / порода
- Мужской; аргентинский дог.
- принадлежность
- Церберы.
- описание
- Рост: шестьдесят восемь сантиметров;
Общий вид: http://savepic.net/2774575.jpg
«Собака на любителя, - подумал я, едва войдя в широкую залу приюта. Там, за черной решеткой, странно сочетаясь с сероватым налетом бетонных стен, сидело нечто белое и массивное. Я остановился, помню, пальцами провел по стальной паутине, отделявшей его от свободы, вздохнул.
Аргентинский дог – так сказал мне на входе мужчина, оживленно жестикулируя и блестя от восторга глазами. Я не знал подобных собак, а потому и решился посмотреть. Лучше бы я этого не делал…
Собака действительно на любителя. Чересчур крепкий, на мой взгляд, костяком, он выделялся среди прочих белизной своей короткой, плотно прилегающей к телу, шерсти. Уши были купированы, а потому стояли торчком, странно акцентируя внимание на широкой морде. Глаза темные, зрачка тогда, признаюсь, я не разглядел, а из-за черной пигментации век, его взгляд казался жутковатым. Губы также окрашены черным, точнее, я бы сказал, аккуратно обведены, как и нос. Всё это угольно черное привлекало внимание, но нарушало странную гармонию в нём, словно бы пачкало, казалось лишним. Он же сидел неподвижно, лишь слегка поворачивал свою массивную голову, наблюдая за движением моей руки.
Я слышал, что подобных собак называют атлетами и, скажу честно, не зря. Тело его было мускулисто, поджаро, оно, конечно, не сравнится с комплекцией борзых, но и не нужно, оно и так казалось достаточно гармоничным. Широкая грудная клетка, мощная шея, не слишком длинные, сильные лапы. Аргентинский дог. Почему-то название этой породы ему подходило. Молчаливый, сильный, вероятно, бесстрашный.
Внезапно он повернул голову, на шее тотчас собрались небольшие складки, что выдало в нём его предков – то ли бультерьеров, то ли им подобных. Губа верхняя чуть приподнялась, обнажая клыки: достаточно крепкие, достаточно длинные, белые. Он минуту посидел так, потом резко встал, восхищая и поражая меня своими движениями: размашистыми и широкими, он не скупился на действия. Языком, розовым и широким, провел по губам, а после отошел от той металлической преграды, что нас разделяла. Я не выдержал – улыбнулся, почему-то ощущая мучительную радость, шепнул себе под нос «Венседор» и неторопливо отошел, уже решившись. И именно тогда, в тот день, ведомый любопытством, я встретил своего белого ангела».
- характер
- «Узнавал я его постепенно, постепенно проникал в самую суть его душу, то и дело обжигаясь, дуя на ладони. Честно говоря, образ, сложившийся у меня в памяти, больше подошел бы к яркому интеллигенту, несколько увлекшемуся  размышлениями и рефлесией, анализом собственного «я».
Джордано именно таков. За время своей жизни он потерял всякий ориентир, словно Родион Раскольников из общеизвестного произведения, точно так же, как и этот литературный герой, ударяется об ограничения, пытается найти себя, решить что-то, сделать мир лучше. Но, обыденно и обыкновенно, терпит неудачу за неудачей. Ноктюрн его души постоянно обрывается, постоянно становится непонятым, что вызывает в нём глухую злость и жалкое понимание собственной никчемности, что сию же минуту обычно оказывается старательно погребено под тоннами самоуверенности и самолюбия.
Он привык жалеть себя, однако, никогда не примет, да и просто физически не вытерпит жалости от окружающих. Сколько раз было, что он, такой весь из себя гордый и непримиримый, уходил, едва услышав в свою сторону слова, сказанные с горькой, простодушной лаской, ошибочно путая эти интонации с обычной жалостью и состраданием. Глуп, но все мы глупы, ибо живы, верно?
Груб, неприятен, зачастую высокомерен и язвителен. Никогда не стремится понравиться всем и вся, напротив, особенность Джордано заключается в том, что он невероятно обходителен с теми, кто ему совершенно не нужен и, в свою очередь, его невоспитанность и неотесанность проявляются в основном в общении с теми, в ком он заинтересован. Чрезвычайно странно, но пёс просто отсеивает слабых, оставляя рядом с собою терпеливых и достаточно спокойных, дабы сдерживать его страстные порывы изменить этот чертов мир.
К его манере поведения стоит привыкать долго, ибо им зачастую руководит отнюдь не разум, а настроение. Он непредсказуем, зачастую совершенно безответственен и, к слову, жесток. Не любит, когда при нем выказывают слабость, сразу же дерзит, абсолютно не думая о последствиях. Можно сказать, что о последствиях не думает вообще никогда; король импровизации. Молчалив, но не до крайности, просто предпочитает размышлять, пока кто-то излагает свои мысли; замечания его обычно характеризуются точностью и едкостью, хотя он и не против иногда пуститься в долгие, пространственные рассуждения.
Он скорее одиночка, чем душа компании; толпы не выносит, торопится сбежать от неё как можно скорее. Весьма умен, но это и является его проклятием – рассуждать здраво не любит совершенно, абстракционизм и туманная дымка символизма привлекают его куда больше. Вероятно, кому-то покажется безумной его любовь к окружающему миру, когда он акцентирует внимание на мелочах, не задумываясь о крупном и глобальном. В этом, кстати, состоит и особенность его памяти: он четко может рассказать, в какую сторону вы смотрели при разговоре двухнедельной давности, но даже не вспомнит, о чем именно был этот разговор.
Как компаньона я его бы не советовал, он слишком многогранен и грани эти, преимущественно, острые. Абсолютно, до тошноты, не тактичен, режет правду-матку, не страшась потерять никого и ничего. К жизни у него своё отношение, называет судьбу чертовкой и вечно упоминает, что обыграет её то ли в карты, то ли в шахматы. Да, азартен, ибо течет в нём кровь охотничьего рода, это заметно и по стальному блеску темных глаз, и по выправке, и по глухому, зачастую раздраженному тону.
Страшитесь ему понравиться, ладно?».
- биография
Я сердце свое захотел обмануть,
А сердце меня обмануло.
Действительно существующий питомник «лунная стая» всегда славился своими аргентинцами. Рожденный в нём Джордано не был исключением, каких-то там пятьсот евро оказались совершенно никчемной ценой за стать, дух и ум. Семья, приютившая щенка, оказалась весьма добропорядочной: воспитали Джордано по всем правилам, вылечили его от всяческих пороков душевных, наделив добротой и любовью к ближнему. Собственно, век этот, мысленно называемый самим Джордано золотым,  прошел очень скоро: сначала занемог глава семейства, после – его супруга. Дети были слишком малы, чтобы заботиться о уже крупном достаточно звере, а потому, сквозь горькие слезы, отдали в приют.
Несколько дней, которые провел пёс в этом месте, его слегка потрепали скорее в плане душевном, нежели физическом. Слишком трудно было привыкнуть к одиночеству и атмосфере всеобщего уныния. Ростки тех качеств, что мы наблюдаем сейчас, в ту ночь и проклюнулись, а позже, почувствовав солнечные лучи, торопливо взметнулись наверх, оплетая разум пса своей зеленой и прочной паутиной.
Следующим хозяином стал человек, занимающийся химией. Резкий запах, идущий от него, был первое время псу противен, но позже, когда он свыкся и с новым именем, и с новым положением, что-то такое очаровательное виделось Джордано во всём этом. И жизнь вновь запестрила яркими красками, но процесс гибели души уже было не остановить.
Текли года, сменяли друг друга дни. Как быстро мчится время, когда душа обретается в относительном, но равновесии! Химик исчез, однажды уехав куда-то по делам, а пес, пес решил, что его бросили. Вспоминая ночи в приюте, Джордано воспротивился подобному ходу событий, и, когда соседи открыли дверь, дабы накормить бедное животное, аргентинец просто сбил их с ног, почуяв соблазнительное и сладкое дыхание свободы.
Улица приняла чистую породу с некоторым сомнением: оборачивались прохожие, несколько раз звонили в службу отлова собак, но он, Джордано, ускользал. Сделался поистине скрытным и бесшумным, вот где пригодились навыки, передавшиеся от предков, кои промышляли охотой. Джордано постепенно забывал жизнь домашнюю, врастая полностью в шкуру бродячего пса, прозванного Мьют.
А потом встретил её. Непонятную, странно простодушную, удивительно наивную. Некоторое время сопровождал, улыбаясь тонко, стремясь быть как можно ближе. Отшивала. Не любила тесной связи с кем-либо, стремилась быть свободной. Стала. Машина на трассе летела слишком быстро, а он был слишком далеко.
Ранило, сделало его бесчувственным и грубым, вечно огрызающимся и агрессивным. Подобное поведение отпугивало возможных приятелей и спутников, делало из него настоящего нелюдима, угрюмца. Оттаял чуть позже, когда встретил старого знакомого – жил в соседнем доме, а после, какая ирония, тоже оказался на улице. Некоторое время провели вместе, вспоминая и подкармливая жалость к себе обильно. После всё-таки расстались, ибо напоминание о прошлом было невыносимо.
Живет дальше.
- связь с вами
- Вернер.