I don‘t need to need you
Tell me what to do
Tell me what to say
Don‘t you wanna help me
Цокот когтей об асфальт. Несмелые отблески лучей солнца на черных боках. Умные карие глаза смотрят точнехонько вперед, дон вышел на улицы, чтобы проверить все ли в порядке на его территориях. Форсаж верил своим псам, однако, его привычка осталась прежней, когда он столько пережил, он стал крайне недоверчив, и предпочитал за всеми процессами в своре следить лично.
Теплый вечер и достаточно мягкая ночь уступила место холодному утру, когда доберман поежился, встряхнулся, сбрасывая с себя остатки сна и полностью проснувшись, двинулся по улицам города. Форсаж никогда не считал этот город своим, охотник, он бы с удовольствием жил в лесу, но собачье сердце верно единственному хозяину, единственному оставшемуся человеку, которому пес, в прошлом звавшийся Куджо, остался верен, даже несмотря на то, что Джон Смит уже не тот удачливый охотник, но повидавший ужасы и несправедливость жизни, дряхлый старик, побитый этой самой жизнью. А что Куджо? Верный доберман, он не мог смотреть на то, как человек губит свою жизнь, заливая горе очередной стопкой крепкого терпкого напитка, сердце пса было изранено, разбито, однако, в отличие от человека он не сдавался, никогда не сдавался. Черный просто не хотел марать память Сэм, оставаясь самим собой, разве что никогда он больше не вилял обрубком куцего хвоста, да и улыбка теперь на его пасти не была настолько счастливой, как раньше...
Впрочем, мы итак слишком ударились в воспоминания, Форсаж, а сейчас в городе дон был известен именно под этим именем, сновал по переулкам, запутанным улицам, он не чувствовал себя настолько комфортно, как в лесу, где любой городской пес мог заблудиться "в трех деревьях", здесь, в городе, "три дерева" преследовали черно-подпалого. Впрочем, Форсажа это не волновало, доберман привык полагаться на свой нос, и сейчас тот неотступно вел владельца сквозь лабиринт улочек, когда терпкий аромат прелости ударил в нос, пес приостановился и облизнулся, что поделать? Джон учил его добывать пищу, неважно, каким способом - он не породистый дорогостоящий чемпион, он охотник, а сейчас желудок настойчиво требовал своего внимания. Кобель вздохнул и двинулся к мусорным бакам.
Приподнявшись на задние лапы, передними облокотившись на острый срез бака, доберман заглянул внутрь, сладко причмокнув языком, кобель опустил крупную лобастую голову в мусор и принялся осторожно разрывать кучи барахла: печальный опыт порезанного языка научил черно-подпалого не нестись к пище сломя голову. Несмотря на то, что пес был крайне увлечен своим занятием, длинные купированные уши находились в постоянном движении: Форсаж был начеку, как будто он знал, что сегодня ему предстоит встретиться с незваным гостем и разделить свою трапезу..

Его нос позволял выискивать самое сладкое  и аппетитное даже  в этой зловонной куче, люди ошибочно предполагают, что нам нравится весь мусор, который они скидывают на помойки. Это не так, но он отчетливо чуял, что там, на самом дне бездонного ящика с поживой есть то, что нужно.
Нос безошибочно мог позволить доберману выискать то, чего он так хотел: на дне, слегка подопрев и источая смердящий, но такой приятный аромат, лежала практически целая курочка, люди - существа крайне привередливые, чуть слегка запахла - так испорченная, он фыркнул, вспоминая, как они часами в лютую зимнюю пору отдирали кору с деревьев, чтобы в желудке было хоть что-то, чтобы перетерпеть очередной день, прежде, чем найти какого-нибудь худосочного кролика, разделить на двоих и улечься спать, таков был их режим. Однако, в городе с этим проблем не было, еда была буквально повсюду, что уж говорить о том, что Форсаж несколько обленился - когда еда буквально вырастала под ногами, можно было жить и здравствовать, однако, вместо этого пес стал хандрить: ему была скучна эта жизнь, и, наверное Куджо, а был он именно Куджо, вернулся бы к своему хозяину, если бы не нужда в нем одной из свор, которых прозвали Уличными Призраками. Спросить сейчас Форсажа - как он стал доном, он потеряется с ответом - наверное, самый правильный - в нем нуждались.
Лидерские навыки, воспитанные Джоном Смитом, помогли Куджо стать Форсажем, одним из лидеров города, хотя, доберман с удовольствием посетил бы лес. Но он знал - не все его члены банды смогут прокормиться в дикой природе, безусловно, Форсаж сможет, но хватит ли его навыков на то, чтобы покормить всех?..
Пес буквально засунул голову в кучу мусора, потянувшись на задних лапах, подавшись туловищем вперед, корпус с глубокой грудью при свете блеклых солнечных лучей вырисовал крепкие мускулистые лапы, мышцы перекатывались под черной шкурой, а пес тем временем своей мощной, но короткой мордой отбрасывал мусор в стороны, расчищая путь к заветной курочке. Форсаж не любил голодать, голод – признак слабины, этому обучил его Смит, именно поэтому отказываться от такого деликатеса доберман не хотел. На секунду высунув голову из бака, пес втянул легкими воздух, шестое чувство заставило его приостановиться и насторожиться, ветер не был сегодня на стороне пса, однако, кажется, чуткие уши уловили чьи-то тихие шаги. Может, показалось? Пес мотнул головой и вновь «утонул» в мусоре, наконец, ему удалось схватить птицу за ножку, довольный, Форсаж потянул добычу на себя, удобнее перехватив ее зубами, когда…
- Доброе утро, дон, - раздался низкий грудной голос. Этот голос принадлежал суке крупной породы, которая, к тому же, могла двигаться практически бесшумно, настолько, что даже охотник не смог прочувствовать опасности.
Доберман резко распрямился, повернув громадную черную голову с курицей в пасти, пес разглядывал суку алабая, без интереса, будто бы она – пустое место, или же декорация, этот взгляд обращался к чужакам, однако, очень скоро карие глаза потеплели: доберман признал в некрупной для среднеазиатской овчарки суке одну из своих состайников.
- Утро доброе, Цера, - тихо проговорил пес, исподлобья разглядывая гостью. Алабай была немногим выше кобеля, однако, доберман прекрасно знал, что сжим челюстей ее был гораздо мощнее его, и почему он думает о том, кто сильнее? Форсаж мотнул лобастой головой, отгоняя дурные мысли, они всегда возникают, когда тебя застают врасплох, и невольно пес передернул кожей в области лопаток: он знал, что сейчас совершил непростительную ошибку – сука с легкостью могла пришибить его, когда он стоял спиной к ней, и это очевидно было для обоих, тем не менее, Форсаж не любил терять свой авторитет, он вновь пустыми карими глазами пробежался по мощному корпусу Церы, для алабая она была прекрасно сложена, пусть и небольшая, на мгновение взгляд задержался на приподнятом хвосте, сука позировала, умей пес улыбаться, он бы усмехнулся во всю пасть, но это чувство умерло вместе с Сэм.
- Тоже решила полакомиться? – спросил дон, лапой наступая на птицу, - сегодня двуногие на удивление радушны, - с усмешкой в голосе произнес кобель, он склонил голову к курице и рывком мощных челюстей оторвал половину разложившейся тушки, приподняв вторую, он сделал два шага вперед и положил перед Церой, - угощайся, - миролюбиво предложил доберман, - мне одному с такой добычей не справиться.
Разумеется, он врал, однако, приученный Смитом к долгу чести, кобель не мог есть в гордом одиночестве, когда рядом стояла представительница прекрасного пола. На секунду карие блеклые глаза встретились с ее, все еще сияющими, Форсаж вернулся к своей порции и вольготно улегся на каменном полу, сжав передними лапами свою половинку тушки и с наслаждением вцепился в подгнивший бок птицы.