Утро. Такое короткое слово, которое означает, что на пятки тебе уже наступает новый день, заставая тебя врасплох или же наоборот - принося облегчение. Хочешь ты этого или нет, новое утро настанет, принося с собой новые мысли, лица, впечатления, события. Более того, оно всегда приходит незаметно, заполняя серой дымкой прохладный воздух.  Ты не успеваешь понять в какую секунду это случилось. Приход его вовсе не зависит от первых лучей солнечного света или от звонка будильника, нет. Что-то меняется непосредственно в душе, уже предчувствующей новый день, вдыхающей его воздух... Утро - это шанс начать жизнь заново. Сделать наконец то, что очень хочется.
Сэднесс, целиком погруженная в свои мысли, неспеша брела по обочине дороги к пустырю. В зубах она несла подпорченную баранью ножку, которую ей удалось раздобыть у помойки рядом с рестораном. Обычно еда трудно доставалась ей. А если учитывать, что Несс избегала драк, то правильнее будет сказать, не доставалась вообще. Бродячих собак всегда особенно много возле таких «урожайных» мест, как задние дворики ресторанов и собрания мусорных баков возле жилых домов. Оттуда редко гоняют и часто выбрасывают что-то съедобное.
Сегодняшний трофей достался своей обладательнице даром, что большая редкость. По счастливой случайности она просто проходила мимо, когда открылась массивная железная дверь, и человек в заляпанной одежде вынес и положил на землю коробку с разномастными потрохами, среди которых так умопомрачительно благоухал самую малость несвежий кусочек барана. Человек ушёл, оставив манящую коробку на земле. И никто, ни одна живая душа не видела этого, кроме этой худосочной неказистой собаки. Она долго стояла и смотрела по сторонам, прежде чем подойти поближе и достать самый лакомый кусочек. Конечно же, она побоялась есть его прямо на месте. Да, она давно уже нормально не ела, но желудок привык к пустоте, поэтому теперь Сэд почти спокойно несла свою добычу в более укромный угол. Возможно, не стоило делать этого так медленно и без всякой осторожности, однако, это было не в её силах. Она устала. И значит, ей оставалось только надеяться на то, что провидению не приспичит столкнуть её с каким-нибудь голодным верзилой.
Благополучно добравшись до пустыря, Сэднесс первым делом вспомнила об осторожности, которая через секунду вновь отошла на второй план. Наспех оглядевшись, она наконец дала волю своей физиологической потребности и жадно набросилась на кусок мяса. Он был жесткий и уже ощутимо пованивающий. Собака не замечала. Она только слышала, как тихонько принимался урчать измотанный желудок и как хрустели бараньи хрящики в пасти.
Расправившись со ранним завтраком, Сэд явно почувствовала себя лучше. Когда поешь, никакие проблемы не кажутся больше такими неразрешимыми. Сэднесс даже облегчённо вздохнула. Она хотела развалиться под сенью картонной коробки, торчащей из какой-то мусорной кучи, как вдруг заметила, что не одна. На собаку ледяной волной накатил страх, она вдруг с новой силой почувствовала холод струй дождя, стекавших по исхудавшему телу, и резкость северного ветра. Нос дал понять, что это самец, что, в общем-то, нисколько не умаляло испуга молчаливой Несс. Она не очень-то понимала, почему испугалась, но мысль, очевидная мысль заполонила голову – он видел, как она ела, и теперь хочет убить её. Он не голоден, зато жаждет расправы. Несмотря на то, что девочка по-настоящему любила окружающих, ей как-то не верилось в их доброту и бескорыстность.
Он был почти такого же роста, как и сама собака, если не больше. Тоже достаточно поджарый. В предутренних сумерках весь его стройный силуэт выглядел несколько пугающим. Сэднесс словно бы подёрнула плечами, шагнула навстречу псу и закрыла глаза, приготовившись к чему-то страшному.

Стоило только открыть глаза, как незнакомая фигура оказалась в двух шагах. Он не обращал внимания на то, что собака пребывала в некотором замешательстве. Просто скрипуче поздоровался, чем, разумеется, не вызвал у пугливой незнакомки никаких новых чувств. Она только смотрела на него, теперь почти бесстрашно. Скорее, вопросительно. На самом деле заговаривать с ним она и не думала. Во-первых, он не внушал доверия, во-вторых, не затронул никаких важных тем, на которые она могла бы говорить. Да и какие разговоры между удавом и кроликом? Подобные «ролевые игры» происходили с Сэндесс нередко, потому что она частенько вызывала нездоровый интерес у разных психов. Как маньяки-педофилы смотрели на недоразвитых малолетних девочек, так на неё смотрели странного вида особи, видя невероятно лёгкую добычу. Обычно она ретировалась, причём, чем скорей, тем лучше. Но с каждым разом собственная трусость угнетала её всё больше. Простодушная, милая Сэднесс! Она могла потом плакать, потому что «им, быть может, просто нужна была помощь, дружеское плечо, а она убегала, поджав хвост». И корила, ругала себя до исступления, в котором уже не оставалось на самобичевание сил. Дурочка. Её ничто не спасёт.
- Всё хорошо, я не трону твою добычу, - проурчал пёс. Некрасивым голосом. Хотя его обладатель старался исправить данный недостаток, и Сэд мысленно не могла его за это не похвалить, закрыв глаза на то, что спокойней всё равно не стало. Впрочем, через мгновение она готова была забрать свои воображаемые слова благодарности назад. Пёс сделал шаг, ещё один, ближе и ближе… Он непозволительно близко огибал настороженную стойку собаки. Недоглоданная кость была давно забыта, вот только дело не в этом. Неприятно. Так привычно-насмешливо - угрожающе заигрывать с девочками. Не для неё, конечно, но в целом. Несерьёзно. А она не любила, когда её воспринимают таким образом, не считая трусость разрешением такого отношения. Почувствовать его несложно. Надо только представить себя собеседником, вглядеться внимательней в каждую его черту… И вуаля – общее, как минимум, направление его мыслей угадывается без проблем.
От действий незнакомца, которые стороннему наблюдателю едва ли показались бы хоть мало-мальски подозрительными, Несс становилось ещё страшней. Непонятный, животный страх наполнял её изнутри. Страх, не вызванный какими-то мыслями и предположениями, а страх на уровне ощущений. Глубоко внутри. Что-то уж больно сильно пахло в воздухе фальшью. Или… ей просто кажется? Явно пытаясь опровергнуть все подозрения на свой счёт, пёс сел; оскалился в почти дружелюбной улыбке, побуждая собаку нервно сглотнуть. Быть может, конечно, это был совсем и не флирт, а Сэднесс сейчас переоценивает себя, но она увидела в этом некий намёк на порочность. Грязь. Мерзость. Отшатнувшись с диким видом, собака сделала пару шагов назад. Снова взглянула на незнакомца. Что её здесь держало? Да чёрт его знает. Надо было уйти. Однако Сэд не была бы Сэд, если бы так поступила. А вдруг ему нужна помощь? Вдруг она откроет ему глаза? Перевернёт сознание?.. Пора брать себя в руки и помогать жить окружающим, как она и мечтала. Наивная; даже жалко. Пожалуй, кому угодно, только не ему. Ну, давай, Сэднесс, собирай свою трусоватую смелость в кулак и вперёд пускать через уста живительные речи о надежде и любви. А потом пусть он своими блестящими клыками невзначай, забавы ради вспорет тебе глотку.
- Вернер, - прозвучало сухо.
- Угу, - еле слышно раздалось в ответ. Собака отвела взгляд, сделав вид, будто что-то высматривает на горизонте. Не хотелось смотреть в незнакомые глаза.

Отредактировано sadness (2012-05-14 22:40:07)

Загляни глубже в собеседника, Сэднесс. Ты всегда смотришь глубоко, я знаю, но ты напряги зрение и вглядись ещё внимательней. Что ты видишь? Что чувствуешь? Поймай, ухвати клочок его души и изучи своим намётанным глазом.
- Любишь весну?
Вопрос Вернера не таил в себе угрозы. Пёс понял, похоже, что его боятся, и осознание этого факта не привело его в восторг. Что-то уже шло неверным для кого-то из них путём. Сэднесс. Здесь, в двух шагах. Отрицательно качнула головой и продолжила всматриваться в серый горизонт. Рассвет как назло не спешил привносить ярких красок в эту невыразительную блёклую картину. Быть может, сгинул где-то там, за мрачной пеленой отяжелевшего неба.
Весна, к слову, не особенно нравилась Несс. В частности из-за того, что весной острей чувствуется одиночество. Обычно не доставляющее хлопот интроверту Сэднесс, в период перехода от зимы к лету это чувство начинало порой доставлять неудобства. Можно было бы употребить слово «страдания», но оно здесь прозвучит слишком громко. Потому что если рядом не было кого-то, в чьё плечо можно уткнуться носом в тяжёлую минуту, собака себе ущемлённой и никому не нужной не чувствовала. Отнюдь. Она понимала, все хотят в первую очередь быть любимыми, беззаветно, безумно любимыми, и лишь потом уже любить. Причём, разумеется, любить взаимно. Девочка не видела в любви смысла. В такой, обычной, земной, а значит, эгоистичной. Но ведь потребность в ней есть у всех, разве нет? Да-да, к превеликому удивлению и разочарованию Сэднесс, у неё тоже. Просто у неё данная потребность очень маленькая. Ощущается изредка, осенью и весной. Впрочем, не сегодня.
Бедный, бедный дьявол. Она чувствовала на себе его взгляд. Усталый взгляд несчастного пса. Неправильный. За который ей, и, пожалуй, ей одной только хочется пожалеть.
- И мы должны быть с тобой, - начал пёс, - одной мыслью, одной мечтой.
Оу, это звучало почти интимно. Как интересно. И обидно. Сэднесс не шевельнулась. Она не была ценителем романтики. Она была ценителем беспорядочного хаоса в чужих головах, странных, перевёрнутых с ног на голову ощущений. Хотя как это было заманчиво – искупаться в чужом тепле; чтобы потом, через несколько коротких мгновений оно обернулось айсбергом. Зато вспышка его была бы обжигающе-горячей, быть может, воспоминаний о ней хватило бы на всю оставшуюся жизнь, чтобы согреться одними ими… Не правда ли, сложный выбор?.. Какая ерунда! Она не могла верить в искренность его добрых намерений. Нет, никак. Наверное, даже если бы они действительно были. Для того, чтобы прикасаться к ней и внушать доверие, ему всё равно не хватало нимба.
Чего-чего, а пения в этот предрассветный час Сэд от таинственного собеседника не ожидала. Прогоняя остатки страха, она взглянула на него. Без лишнего любопытства или неприязни. Остановившимся пустым взглядом. А он договорил припевчик из одному ему ведомой песни и поймал её взгляд.
- Отойди от меня. – Тихо, но уверенно объявила она.
Ничего не виделось ей уже в Вернере плохого и страшного; было его жаль. Не живой чудотворной жалостью, которая обычно очень напоминает умиление, а какой-то застарелой, скупой, безучастной. Так врачам жаль неизлечимо больных.
Сэднесс склонила голову набок.
Ей так хотелось остановиться. Вырваться. Убежать. Исчезнуть. И ничто не мешало. Ничто. Только некуда было.

Отредактировано sadness (2012-05-15 20:08:38)

Они оба сидели, чуть сгорбившись под свинцовыми каплями унылого дождя, и смотрели друг на друга. Сэднесс снова и снова оглядывала его с головы до долговязых лап и смутно чувствовала, что он заинтересован. Так, вроде как и не особенно, и просто ему скучно очень, потому-то он и тратит на неё своё застывшее время. Однако же стоит ей распахнуть объятья, как иллюзия эта бесследно растает. Если она рассмеётся беззаботно и легко, он, подняв на неё безразличные глаза, вдруг рассмеётся тоже, в миллионы раз беззаботней и звонче. Эй, Сэднесс, неужели тебе не хочется, чтобы все здесь были счастливы; чтобы он был счастлив? Тогда чего же ломаешься?
Сэднесс ничего не делает безосновательно.
- Жаль, - изрёк пёс в очередной попытке помешать шуму дождя завоевать голову Несс.
Наверное, она должна была подумать о нём, о том, что ему жаль, что она не любит весну, потому что, наверное, он любит… Но ничего. Ни единой мысли. Он говорил в пустоту и скорее себе, чем кому-то. Что ж, зато следующая реплика собаки задела его глубже. На морде даже что-то отразилось. Удивление и нотки обиды, которые внезапно разбудили что-то и в Сэд.
Ответ его был не менее резок и чёток, чем её вопрос. Лучше бы он сказал ей вместе с этим всё, что накипело; она бы поняла и заплакала от страха и жалости. Обижать Вернера, конечно, не было в планах собаки. Только самолюбие пострадало от его отнюдь не дружелюбной категоричности, и было уже не сдержаться. И этот дерзкий взгляд…
- Плохо играешь.
Приехали. Будем давить на больное. Не хотим мы распахивать душу по негласному принуждению. Это ошибка, Сэднесс, ошибка. И ты об этом знаешь. Исправляться поздно, извиняться сложно. Потерянно молчишь, совсем уж по-геройски не отводя глаз.
Сэд на мгновение заметила, как в чертах Вернера промелькнуло что-то… благородное? Обывательски-красивое? Может, завораживающий профиль, плохо скрываемая хищность улыбки, мудрость в глазах. Словом, всё то, на что Сэднесс никогда не обращала внимание. Если бы здесь сейчас кто-то из них был другим… Они расходились в чём-то. Она всё не могла понять ни своих чувств, ни его души. И что с этим делать, не знала. Возможно, поговорить?.. То есть, закончить привычную молчанку и… подарить ему свои слова? Она опасалась думать о таком. Ну чего же он хочет от неё? Она не станет говорить. Не для него! Хотя он не виноват. За пару минут страх успел смениться формальной жалостью, но ей по-прежнему не хотелось быть с кем-то откровенной, поэтому она мысленно извинилась перед Вернером. Как это неприятно, нехорошо… Она не дарила ему слов, потому что ощущала лёгкое покалывание внутри, в самом сердце. И он, Вернер, был тут ни при чём. Слова были предназначены для кого-то другого?.. Море, океан слов. Все её слова. Да что там – всё её сердце, в котором желтеют бескрайние пшеничные поля, залитые тёплым летним светом неба. Сердце, для которого на самом деле нет ничего невозможного.
Сладко заныло внутри, вынуждая собаку открыть пасть и заговорить. 
- Ты любишь кого-нибудь?
Вопрос был неизбежен. Не чтобы собеседник задал ответный; наоборот - чтобы отвлечься от собственных мыслей. Пусть Вернер опишет свою любовь, попутно вспоминая и, может быть, тая. Рассказы о других иногда дают и слушателю почувствовать себя другим. А для неё, страстно желающей исчезнуть, это в данный момент единственный выход осуществить своё желание.

Отредактировано sadness (2012-05-16 16:44:08)